Чернобыльская АЭС: а приедет ли Кобзон?
Чернобыльская АЭС: а приедет ли Кобзон?

26 июня 1986 года, спустя всего два месяца после катастрофы на ЧАЭС, народный артист СССР Иосиф Кобзон должен был дать концерт в доме культуры Чернобыля, расположенном непосредственно в паре километров от взорвавшегося реактора четвертого энергоблока.

Ликвидаторам последствий аварии на ЧАЭС за два месяца работы удалось сделать немало, но, тем не менее, город по-прежнему был охвачен радиационным пленом.

Некоторые начали сомневаться – а приедет ли Кобзон?……Он не просто приехал, а первый стал инициатором того, чтобы люди творческой профессии не стояли в стороне от проблем, которыми жила страна. Он своим личным примером показал, что в Чернобыле тоже живут люди. Ликвидаторы – не роботы, они своего рода солдаты на передовой, им искусство возможно гораздо необходимее, чем остальным. 

…Страна медленно, но все же постепенно выходила из оцепенения, словно просыпалась от глубокой спячки. Экстренно командировались в Чернобыль специалисты по оценке случившегося и по принятию мер для ликвидации последствий аварии. Уже в середине мая развернулись работы по дезактивации зараженных мест на Украине, в Белоруссии и на самой Чернобыльской атомной электростанции. Гласность еще не успела внести разброд и сумятицу в души советских людей. Патриотизм на ликвидационных работах был настоящим, искренним и самоотверженным. Незабываемым – на века! 

На атомную станцию в Чернобыль ехали люди самых разных профессий и специальностей – от повара до химика, от строителя до инженера, ехали медсестры и народные артисты. Творческие люди не остались в стороне, ведь как говориться, творческие люди – глас народа! Они всегда с ним, и чаще всего – в самой его гуще!

Первым на ЧАЭС приехал Иосиф Кобзон. Он не нуждался ни в чьих представлениях, его песни были популярны, их хорошо знали люди и с удовольствием сами пели. Жизнерадостный, густой и бодрый голос И. Кобзона, его неистовая работоспособность и участливость к людям, строгая манера поведения на сцене – все это завораживало людей, они невольно вместе с артистом погружались в душевную атмосферу соучастия, наполненную нравственностью, любовью. Вместе с тем песни заставляли думать и гордиться своей страной. Подобных талантливых артистов мало в стране, чтобы так сердечно понимали свой народ, тонко чутко его чувствовали и выверено отвечали его чаяниям и надеждам.

Кобзон сорвал маску и стал петь

Кобзон на момент аварии на ЧАЭС побывал в Афганистане, поэтому на свой первый концерт в Чернобыль он приехал, как на очередной фронт. Город был густо накрыт радиоактивной пылью, и она въедливо пролезала во все щели, в дома, в помещения, в машины. Предохранительные «лепестки» стали обязательным атрибутом для людей, поэтому на концерт любимого артиста все пришли в «лепестках».

Их снимали только тогда, когда попадали в чистую зону. Иосифа Кобзона шокировала неотличимость людей в этой однообразной серой одежде с одинаковыми повязками на лицах. И ему показалось, что в зале сидели манекены в масках, но, внимательно приглядевшись, он ощутил настрой зала и начал концерт в обычной своей манере исполнения.

Душевно и с вдохновением он пел, но маски не меняли своего выражения. А ему самому казалось, что кто-то поет под Кобзона и со зрителями он разделен непроницаемой стеной. Все это ему представлялось чем-то запредельным, сюрреалистическим, нечто вроде галлюцинаций. Вдохновение не приходило, «лепесток» был ему инороден, он ему мешал, раздражал и злил. Кобзон резко сорвал его с лица и открылся ему воздух, зал, люди.

Он понимал их нетерпеливое ожидание услышать вживую Кобзона. Ему зааплодировали и многие поддержали его порыв и снимали с усталых лиц надоевшие «лепестки». Они наслаждались мастерским владением голоса, его звучанием, и в них оживала воля к жизни, он вселял в их сердца бодрый настрой и надежду на лучшее будущее! Он врачевал души ликвидаторов!

Пять концертов за день в радиационной атмосфере!

Повсеместно разносилась по Чернобылю весть о концертах Иосифа Кобзона, и торопились люди после работы к нему за положительными эмоциями. Вспомнить забытые ощущения счастливых и радостных минут переживаний с любимыми песнями вживую.

И они не ошиблись в своих ожиданиях. Талант артиста их очаровывал и заставлял наслаждаться мелодичным сочным звучанием неповторимого голоса и магически погружал в легкое и безоблачное состояние. 

Настрой на жизнь давали его песни! Не ожидал Иосиф Давидович такого душевного подъема людей и не готовился к длительному марафону. Пять концертов за день в грязной атмосфере зала! Организаторы концертов удивлялись его самообладанию и восторгались работоспособностью.

Между собой они восхищенно говорили, что мощью своей Кобзон истинно похож на Бизона. Эта метафора в свое время стала достоянием газетчиков и часто обыгрывалась ими, когда писали об артисте. Прошло много лет после памятной первой поездки к ликвидаторам в Чернобыль. 

Причина болезни Кобзона

Прошло время – тяжело заболел Иосиф Давидович, слег в больницу неутомимый в своей мощи «Бизон» и прошел все круги ада лечения химиотерапией. Но его природный оптимизм, самообладание и организованность, взвешенный ум и, в конце концов, его ненасытная жадность к жизни – все воедино соединилось и сплавилось в нервный железный клубок и не позволило болезни одолеть его.

Тогда твердая воля пациента и заботливая помощь докторов смогли вернуть к жизни необыкновенного человека, еще так необходимого для страны не только как артиста, но как большого авторитета. Благодушно оценивая прошлое, он иногда укорял себя в некоторой увлеченности и бесшабашности. Можно было быть и более воздержанным! Можно… но вряд ли он был способен идти вопреки своей натуре. 

Однажды на скорбных торжествах в честь очередной печальной годовщины аварии на ЧАЭС молодой журналист задал Кобзону вопрос: – С высоты прошедшего времени Ваша оценка своего поведения в первые дни после аварии не изменилась? Иосиф Давидович в свойственной только ему манере, неторопливо повернулся всем телом к собеседнику, с некой долей осторожности и любопытства посмотрел на него сдержанно и спросил: – А почему она должна измениться?

Журналист не растерялся перед авторитетом артиста и спокойно пояснил: – Другое время… страна не та. Просто интересно, как бы Вы сегодня поступили? Иосиф Давидович сдержанно ухмыльнулся и твердо ответил: Точно так, а как иначе?.. Иначе мы не могли жить, в большой стране мы тогда жили и гордились ею!

И сейчас моему поколению за нее не стыдно! Люди жили едиными заботами и радостями, не было никаких тогда разборок и дефолтов. Где трудно, туда ехали лучшие… лучшие вызволяли страну из беды. А могли ли отстать от них артисты?.. Нет! Мы были вместе со своим народом и совместно разделяли горе и радости, несчастья и победы! Нельзя нас упрекать в том, что было нашей жизнью! 

Лучше не ответишь! Жалко только, что таких «Бизонов» поубавилось, иначе, может, по-другому бы жили?! 

Уже нет с нами народного артиста, а те, к кому он в далеком 1986 году приезжал в Чернобыль с концертом помнят, как в душном и насквозь пропитанном радиацией зале он, сорвав с себя защитную маску «лепесток», дал самый запоминающийся для них концерт. Ликвидаторы последствий аварии на ЧАЭС, большинство из которых – это представители сильной половины человечества – публика, которая довольно скупа на слезы.

Но вспоминая сегодня эмоции, которые были на том памятном концерте Кобзона, редко кому удается сдержать скупую мужскую слезу. Многие чернобыльцы сравнивают этот концерт с выступлением Леонида Утесова в послевоенной Одессе. У каждого был свой фронт. Когда-то давно многих одесситов творчество любимого артиста вдохновило на восстановление, разрушенного врагом, родного города. Радиация – тот же враг, только невидимый, и горя она принесла не меньше. Борьба с ней – не закончиться еще очень много лет.

Минимизировать последствия ее пагубного воздействия на все живое – это и был фронт для тех, кто был на линии огня в Чернобыле, словно на передовой, фронт для тех, кто защищал планету, только не в окопах и не в танках, а на руинах четвертого энергоблока Чернобыльской атомной электростанции. Человеческая память – удивительная вещь.

Стираются из ее лабиринтов моменты, которые причинили много горя и страданий, а остаются – теплые встречи, которые, даже в задыхающемся от радиоактивной пыли Чернобыле, согревали души людей, вселяли надежду, что радиоактивный кошмар скоро закончится. Ведь, если приехал сам Кобзон – значит не все так страшно, значит очень скоро все закончится……

Прошло более тридцати лет. На ЧАЭС возведен новый конфайнмент, обсуждаются грандиозные планы по строительству и функционированию современной, экологически безопасной, научной, образовательной, туристической, инновационной платформы на базе Чернобыльской Зоны отчуждения.

Этот проект действительно может стать международным прорывом, который выведен нас на совершенно новый уровень, откроет инвестиционные перспективы. Возможно, в будущей «Чернобыльской Мекке» найдется место, в котором смогут собираться те, кому Чернобыль 1986 года оставил рубцы на сердце. И возможно споет для них кто-то, как однажды Кобзон.