С каждым годом время всё дальше уносит от нас события, произошедшего на Чернобыльской атомной электростанции 26 апреля 1986 года. К сожалению, уносит оно и жизни тех, кто пережил «чернобыльский кошмар», кто стоял на главных рубежах защиты человечества.
Время, а точнее сказать растянутое во времени радиационное поражение не щадит ни тех, кто был на первых ролях – ликвидаторов последствий аварии, ни тех, кто был простым очевидцем тех страшных событий.
Остается индивидуальная память граждан – она безвременна и потому бессмертна. И пока живы те, кто и по сей день рукотворно пишет «Книгу памяти» из чернобыльских воспоминаний – морщины памяти не позволят забыть тех, кто отдал во имя нашего благополучия самое дорогое – своё здоровье и жизнь.
Составной частью практически всех воспоминаний очевидцев событий аварии на ЧАЭС являются эмоциональные переживания. Тем не менее, у разных людей воспоминания о трагедии, проявляются по-разному. Некоторые письма помогают более глубоко прочувствовать атмосферу, царившую до и после 26 апреля 1986:
«В мирное время на нас обрушилось это страшное явление. Накануне 52-тысячный город жил своей жизнью: мы должны были играть свадьбу, в сквере возле дома сидели наши соседи – молодые родители с колясками, дети играли в песочницах, 1 мая должен был открыться парк аттракционов. И тут, как гром среди ясного неба – авария на ЧАЭС. Территория опустела – печальное и тревожное зрелище. Ощущение было таким, будто я оказался на другой планете», – вспоминает бывший житель Припяти.
Некоторые сообщения очевидцев выпадают из привычного восприятия, так как пронизаны болью от того, как радиация повлияла на окружающую природу:
«Поражала природа вокруг, вернее то, что от неё осталось. Почти сразу пожелтели деревья, даже трава и сорняки стали бурого цвета. Лес, казалось, вымер. Сильно першило в горле. О том, чем была Чернобыльская авария, о ее влиянии на окружающую среду узнали не сразу. Не было осознанного понимания, как трагедия изменила все вокруг».
Родятся ли уроды?
После того как прошла первая волна тревоги, главное – после эвакуации детей, население постепенно начало приспосабливаться к новым условиям жизни.
Повседневная жизнь, тем не менее, была перенасыщена чувством страха, оно сковывало человеческие эмоции еще очень долго. Особенно обострялось, когда появлялись в прессе или в разговорах сообщения о возможных последствиях от радиации, связанных с мутацией.
«…У людей появился жуткий страх. Сначала предупредили о том, что необходимо по несколько раз мыть фрукты и овощи перед едой. Потом перестали. Человек привыкает ко всему. Главный страх был в том, что мы не понимали, что Чернобыль значит, как откликнется на наших детях и внуках то, что мы были рядом с радиацией. В то время стало появляться много сообщений о рождении животных с физиологическими отклонениями. Дикий страх возник от закономерности возможного рождения в будущем таких детей у человека», – вспоминает жительница Припяти.
В частности последствия страха проявились в массовых абортах – женщины, в страхе за будущего ребенка отказались рожать. Врачи не давали чёткой гарантии того, младенцы появятся на свет физиологически здоровыми.
«…Женщины, которые забеременели в тот год, сразу после Чернобыля, или уже были беременны в первые недели или месяцы на момент аварии, начали массово делать аборты. Боялись, что могут родиться дети – уроды, физически больные, неполноценные».
Больницы были наполнены беременными женщинами, которые пришли делать аборты. Они уверяли, что именно авария на ЧАЭС стала главной причиной, которая толкнула их к такому шагу. Спустя много лет, когда эмоции улеглись, многие женщины вынуждены были признать ошибкой свои поспешные выводы.
Поторопившись лишиться нежданного малыша, многие так и смогли впоследствии решиться на материнство. Кто-то делал это действительно из-за страха, а кто-то, пользуясь общим синдромом, подменял свои истинные решения. Об этом мы уже никогда не узнаем.
Для многих Чернобыль – это не рождённые дети. Причем, не рожденные не только из-за абортов, но и из-за страха беременности, боязни осложнений, которые могут проявиться даже через десятилетия, как у мужчин, так и женщин, подвергшихся влиянию негативных последствий радиационного облучения.
Гнев – характерный признак времени
В первую очередь – гнев на власть, которая отказала населению в праве знать, что произошло:
«…Уже в мае была официально объявлена секретность. Нельзя было говорить относительно полученной дозы радиации, также нельзя было говорить о вызванных ею заболевания, о том, сколько людей уже заболели».
Но информация все же просачивалась по разным каналам и неслась лавиной слухов, порой невероятных. К примеру, маленькие детки, эвакуированные в Одессу из Припяти, объясняли сверстникам причину своего пребывания: «На город немцы сбросили бомбу. Поэтому мы здесь».
Население возмущалось стремлением власти дозировать информацию. Партийная номенклатура угрожала гражданам уголовной ответственностью за создание ситуации, которая могла привести к панике. Любое распространение информации об аварии на ЧАЭС классифицировалась, как государственная измена.
Еще больший гнев и разочарование вызвали не просто слова, а кардинально противоположные поступки отдельных номенклатурных чиновников. Формально они высказывались за недопущение паники, а на самом деле партийные бонзы и партийная элита вывозили свои семьи в аэропорт Борисполь и отправляли их за пределы области.
Возможно, правильно поступали, но зачем нужно было всем вещать противоположное: «…Начальство приказало, чтобы мы были на местах, чтоб никто не выезжал и не вывозил свои семьи, потому что это будет считаться изменой, как во время войны», – читаем в мемуарах.
На восток и на юг мчались эшелоны с детьми
Дети, которые попали под тяжелую форму облучения, столкнулись с необходимостью привыкать к новым условиям жизни. Они жили в постоянной борьбе с многочисленными болезнями, которые с разной интенсивностью цеплялись к детским организмам. Трудно даже представить страдания родителей, которые буквально каждый день помогали им бороться за жизнь.
Дети, которые находились чуть дальше от критической зоны облучения, массово вывозились в эвакуацию. Они тоже попадали в новые условия. Только в данном случае для большинства детворы, в отличие от их родителей, это было скорее счастливое лето, наполненное новыми приключениями и интересными развлечениями.
Не было единого опыта по проведению летнего оздоровления той категории детей, которая образовалась непосредственно после аварии. Детей школьного возраста массово вывозили за пределы зоны радиационного загрязнения целыми школами, в основном – в детские пионерские лагеря.
На восток и на юг, друг за другом, ехали эшелоны с пассажирами, большинство из которых были дети. Эвакуация детей была масштабным мероприятием. В этом, в частности, можно убедиться из воспоминаний жительницы РСФСР:
«…Мы толком не знали, что произошло в украинском Чернобыле. Летом 1986 года нам было объявлено, что дети работников нашего завода не смогут поехать в пионерский лагерь к морю. Причина состояла в том, что наш лагерь был занят детьми из Чернобыля. Сказали, что из Чернобыльской зоны срочно вывозятся все дети, и поэтому мы не поедем в лагерь, а поедут чернобыльские дети. И только много лет спустя, уже занимаясь экологической и правозащитной деятельностью, я поняла, что тогда произошло».
Даже учителя и воспитатели, сопровождавшие детей к месту назначения, не осознавали реалий и масштабов катастрофы, а что уже говорить о детях. Для них это было скорее приключение. Понимание того, что произошло действительно что-то серьезное к взрослым начало приходить только по приезду к месту назначения:
«…Когда вывозили детей все приходили нарядными, в пионерской форме с галстуками. Родители радостно провожали детей, тогда еще ничего не понимали. Впервые почувствовали, что произошло что-то плохое, когда приехали на место – в г.Изюм Харьковской области. На нас смотрели с осторожностью. Сразу по приезду, потребовали снять с себя всю одежду, в которой мы приехали. Всех отправили мыться в баню, нашу одежду отдали в прачечную на дезинфекцию».
Из воспоминаний узнаем, что не во всех населенных пунктах зоны повышенной радиационной опасности происходил централизованный вывоз детей. Не редко на самих родителей ложилась ответственность побеспокоиться об оздоровлении своих сыновей и дочерей.
Хорошо, если у кого-то была возможность получить путевку на работе, но это было крайне редко. О сложностях, возникающих у родителей в процессе самостоятельного вывоза детей, эвакуированных из зоны бедствия, видно из многочисленных писем женщин в органы исполнительной власти, которые хранятся в Государственном архиве Киевской области.
В них женщины жалуются на проблемы, с которыми столкнулись: отсутствие путевок, невозможность оформления незапланированного отпуска, необходимость увольняться с работы, и тому подобное.
Память о Чернобыльской трагедии не исчезает из информационного пространства, и это важно и правильно. Рассказывать, напоминать, призывать разобраться в причинах, проанализировать ошибки, с целью недопущения повторения их в будущем – все это, безусловно, нужно делать.
Ежегодное упоминание о трагедии обычно сопровождается разноплановыми мероприятиями. Одно из них – активное размещение на всевозможных информационных площадках воспоминаний о событиях 1986 года. Такой формат выполняет несколько важных функций: служит напоминанием современникам о последствиях трагедии, является элементом экологического воспитания, и, что не маловажно, – источником для изучения прошлого.
Воспоминания ценны тем, что раскрывают для аудитории широкий круг возможностей. С одной стороны – подтверждают уже доказанные факты, а иногда побуждают к постановке новых вопросов. В целом они являются важным базисом для будущих комплексных исследований социальной истории.