В 1986-м году во время ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в 30-километровой зоне ходило много разных слухов. Один из них – устойчивый миф о том, что алкоголь существенно ослабляет вредное воздействие радиации. Особенно почему-то все дружно отмечали лечебные свойства красного вина. Такие слухи распространяли даже военные медики!
Вспоминает Андрей Кулиш, полковник, ветеран Вооруженных Сил.
«…Говорю то, что видел собственными глазами: все «ликвидаторы» поддерживали «алкогольные слухи» и дружно выпивали при возможности. Не пили только те, кто был в патологической завязке, но таких были единицы. Уверяю, среди огромного контингента военных в зоне практически не было совершенно непьющих …
Любой алкоголь был в зоне невероятным дефицитом. Военторговские автолавки спиртного не привозили и не продавали, а все местные гражданские магазины были эвакуированы. Отдел рабочего снабжения ЧАЭС поставлял алкоголь исключительно для членов правительственной комиссии и генералов Оперативного Штаба. Однако те несколько ежедневных ящиков были большой тайной и составили микроскопическую долю потребности «профилактического лечения».
Для сорокатысячного войска ликвидаторов распространенным «пойлом» в зоне стал самогон, без сомнений. Полесье издавна славилось своими яблоками, картофелем, свеклой и другим сырьем для браги. Еще до войны там регулярно готовили самогон в больших объемах, этим хвастались в Зоне местные. К тому же, на 1986-й год пришелся пик горбачевских запретов — сухой закон в СССР. Поэтому самогоноварением в селах и городах занимались все, повально.
Летом стало официально известно, что полесские села эвакуированы навеки, и что они уже попросту «ничьи». Тем не менее, нам и дальше приказывали дезактивировать безлюдные дворы и дома. Мобилизованные из запаса сельские «партизаны» безошибочно находили в заброшенных деревнях любые примитивные тайники – в погребах, сараях.
Подразделения, занимающиеся дезактивацией заброшенных деревень, привозили самогон трехлитровыми банками. С не доразграбленных сельских погребов и гаражей попутно забирали и «закуску» – разнообразную фруктово-овощную консервацию. Особенно ценились маринованные грибы — Полесье чрезвычайно богато этой вкуснятиной.
Скажете, мы были мародерами?
Мне навеки врезалось в память, как некоторые солдаты оставляли в опустошенных тайниках деньги: «трёшки» и «пятерки». Оставляли своеобразную оплату отсутствующим хозяевам, которые уже никогда не вернутся. Все же совестно было выглядеть ворами, даже в собственных глазах. Отводя взгляд, они виновато оправдывались: «Это уже все заражено, радиоактивное, ничье …»
Также практически постоянно алкоголь привозили водители служб тыла – из Киева и эвакуированных райцентров вокруг Зоны. «Заказ» водителям делали вечером перед поездкой — целыми ящиками заранее заказывали вино и водку. «Гурманы» заказывали себе даже по бутылке «Жигулевского» — другого пива украинцы тогда не знали.
Днем военные категорически не употребляли спиртное, ни один солдат или офицер – это был неписаный закон. В светлое время суток все старались держать себя в руках, до самого ужина были сосредоточенно-трезвыми. По крайней мере, днем мне не приходилось видеть не трезвых людей в военной форме. Идти на реактор «навеселе»? Да сохрани тебя Бог! О гражданских не говорю, потому что не знаю, врать не стану.
В нашем 132-м мотострелковом полку «лечились алкоголем» только после ужина. Поужинав, солдаты пытались затаиться с чарочкой в палатках, но при этом всегда сохраняли приличия. Садясь выпивать, вместо «градусов», прибором ДП-5 измеряли уровень радиоактивности самогона: обычно показатель составлял 9-10 миллирентген. Выпивали без страха, такой уровень радиации стал «привычным» — вокруг нашего палаточного городка «зашкаливало» везде.
«Украинской нации – нипочем радиация!»
Иногда уровень радиоактивного излучения самогона был значительно выше. Однако в любой компании непременно находился отчаянный смельчак, который выпивая, приговаривал: «Украинской нации – нипочем радиация!» Иными словами, радиоактивный алкоголь в «могильники» никогда никто не закапывал.
Подвыпив, выходили на ближайшую «курилку». Мимо «курилки» порой проходили командиры подразделений, но, как правило, они «не замечали» своих повеселевших подчиненных. Потому что, откровенно говоря, они и сами грешили «противорадиационной профилактикой». Сказывалась не только физическая нагрузка, но и моральное напряжение — далеко от семьи, ежедневная опасность, тревога.
100 грамм: чтобы расслабиться и отоспаться
От нашего палаточного городка, расположенного вблизи села Корогод, до разрушенного реактора было всего 9 километров. С любой «курилки» был хорошо виден на горизонте светящийся столб ионизированного воздуха над реактором. Снизу его ослепительно подсвечивали прожекторы на закладке первого фундамента примитивного саркофага. Со сплошной темноты «курилок» наблюдать гигантское сияние на дальнем горизонте было достаточно жутковато.
Категорически никогда не выпивали те подразделения, которые отправлялись в ночную смену на ЧАЭС. Работа на атомной станции продолжалась круглосуточно, поэтому ночная смена позволяла себе «100грамм» разве что утром. Отработав ночную вахту, ликвидаторы уставшие возвращались в палаточный городок, там они могли позволить себе расслабиться и отоспаться.
Если вы успели подумать, что ликвидаторы непрерывно пили, так вы ошибаетесь. Совсем нет. У вас сложилось впечатление, что ликвидаторы только тем и занимались, что «заливали глаза»? Уверяю, что вы заблуждаетесь — спиртное отнюдь не лилось рекой. К тому же после завершения дезактивации сел, самогон исчез вообще. «Профилактическое лечение» все больше стало похоже на дозированное употребление алкоголя «от случая к случаю». Со временем такие случаи стали редкостью и случались уже далеко не каждый день.
“Черешня от радиации только слаще”
Вспоминаю в этой связи один забавный случай…. Лето, северная окраина Чернобыля, невыносимая жара — градусов 35. На перекрестке в направлении ЧАЭС стоят два автоинспектора: милицейский и военный — регулируют бесконечный поток транспорта. Оба немного «навеселе», уже практически «родные», оно и неудивительно — целый день стоят под палящим солнцем. Рядом с ними стоит большой дорожный знак: «Опасно! На обочину НЕ выезжать! Радиация!».
Машут мне полосатыми жезлами – «Останавливай!» Я останавливаю свой ГАЗ-66. Даже не спрашивая, почему офицер за рулем служебного грузовика, милиционер жадно спрашивает: «Выпить есть?» Достаю свой запас и щедро протягиваю почти полную флягу: «Лечитесь на здоровье, мужики! Закуска есть?» Регулировщики хлопают по напичканным карманам и отвечают: «Есть, черешен нарвали». Спрашиваю озабоченно: «Так радиация же вокруг!? Вы их хоть помыли?» Оба смеются в ответ: «А где ты воду видишь в поле? Черешня от радиации только слаще».
Алкоголь для храбрости
Водители садились за руль грузовиков или БТРов исключительно трезвыми, а вот у соседей-вертолетчиков бывало по-всякому. Могли и днем выпить, особенно после того, как вертолет часок полетал прямо над жерлом реактора. Рейсы над взорвавшимся реактором были настоящим филиалом ада на земле. Пилотам не позавидуешь, там радиационный фон был просто бешеный.
Лихой пилот мог запросто сгонять за пивом в ближайшее село на огромном транспортном вертолете Ми-26. Так или иначе, но те разбойники всегда были избалованы собственным чистым спиртом! Слово «разбойники» здесь следует читать с любовью и откровенной симпатией.
Был у меня приятель — вертолетчик, капитан Гусаров. Вот он похоже вообще никогда не садился за штурвал на трезвую голову — настоящий «Гусар»! Сойдя с вертолета, после незабываемых «гусарских» виражей, я крестился, зарекаясь никогда не садиться в его Ми-24. Лучше не рассказывать, какие трюки вытворял Гусар в воздухе …
В Чернобыль прямо из Афганистана
Он попал в Зону ЧАЭС «без пересадки» – прямо из Афганистана, даже без отпуска. Разбрасывая из вертолета над реактором различные химические смеси, он мгновенно набрал большую дозу облучения. Потом он летал «поливальщиком» – распылял над дорогами клейкие жидкости: клей ПВА и другие вещества. Это делали для того, чтобы ветер не разносил радиоактивную пыль.
Оказавшись на «подручных работах», Гусар мог себе позволить любые смелые выходки. Всегда при нем была фляжка спирта в наколенном кармане комбинезона. На правах командира экипажа он угощал спиртом каждого, кто садился на борт его вертолета. «Это для храбрости, – приговаривал он, – чтобы ты не боялся высоты!»
Невероятно, но каких бы ни было громких «ЧП» в результате «алкогольной профилактики» практически не случалось. Правда иногда переворачивались бетоновозы среди Рыжего Леса, но обычно это бывало вследствие хронической усталости и недосыпания водителей. «Залеты по пьяному делу» со скандалами случались лишь там, где базировались тыловики. Самоволки и драки случались в ремонтных мастерских и других вспомогательных службах. Иными словами – среди тех, кто видел аварийный реактор ЧАЭС только на телеэкране.