В послеаварийный период героями-ликвидаторами становились пожарные, военные, ученые. Средства массовой информации с удовольствием рассказывали о поварах, студентах, певцах, приехавших в район ликвидации аварии. Стороной обходили только одну категорию граждан – собственно работников Чернобыльской АЕС. Персонал ЧАЭС ждали только расследование, суды и … молчание.
Газеты не рассказывали о том, что тысячи людей ежедневно работали в непосредственной близости от разрушенного блока. Они по-простому, совсем не героически, выполняли свои должностные обязанности и решали новые задачи. Они консервировали, а затем снова запускали блоки, сливали воду, восстанавливали оборудование. Ежедневно именно они сопровождали заезжих военных и ученых в опасные места.
Причина была одна: Советский Союз не мог себе позволить признать, что РБМК имеет какие-либо недостатки. На самом высоком уровне было принято решение сделать виновниками аварии руководство и специалистов ЧАЭС. Виноват человеческий фактор, но никак не конструкторы, проектировщики или ученые. Однако действия оперативного персонала в дни до и после аварии зарегистрированы и хорошо известны. Данные хоть и были первоначально рассекречены, но позже были изучены множеством исследователей.
Весь ход предаварийного и аварийного процессов анализировался с использованием данных регистрации различных приборов, информационно-вычислительных систем. В частности, штатных самопишущих приборов с соответствующей диаграммной ленты, системой централизованного контроля, программой диагностической регистрации параметров.
Так что не так сделали работники ЧАЭС, если их действия привели к крупнейшей ядерной аварии?
Советские эксперты были уверены, и сумели убедить МАГАТЭ в том, что персонал ЧАЭС нарушил Регламент. В международной группе по безопасности реакторов именно эта версия прозвучала как основная. Вся вина за чернобыльскую катастрофу, согласно этой версии, была возложена на персонал станции и энергоблока. Недостатки конструкции реактора, на которые было указано в выводах правительственной комиссии, фактически сведены к нулю. Эта версия стала основанием сурового приговора Верховного суда в отношении работников ЧАЭС.
Показательно, что в рамках уголовного расследования, осудить основных виновных уже не представлялось возможным. Они умерли вследствие острой лучевой болезни. Однако виновники стране были нужны, поэтому вектор изменили и осудили других. Гособвинение назвало среди «основных причин» аварии — пренебрежение служебными обязанностями.
«…Руководство ЧАЭС организовало проведение на станции сырого с научно-технической стороны эксперимента. Недостаточно качественно организованные испытания привели к катастрофе. Руководство ЧАЭС не обеспечило необходимой профессиональной подготовки персонала, обслуживающего реакторы. Оно также халатно отнеслось к организации контроля за дисциплиной на рабочих местах».
Подобные обвинения стали основанием для вынесения «справедливого приговора». После суда сочли возможным, что эти обвинения могут стать причиной для провокаций против правоохранительных органов СССР. Исходя из этого, на долгие годы их полностью засекретили. До сих пор некоторые пытаются понять — а что собственно было более секретным — материалы следствия или суда?
Материалы судебной документации:
Свидетель, начальник смены ЧАЕС: В реакторе образовалась локальная критическая масса — это способствовало разгону на быстрых нейтронах. В результате это и разорвало каналы. Пар попал в реакторное пространство, произошел разрыв схемы «Е», после чего произошел сам взрыв. Если исходить из выводов правительственной комиссии — виноват исключительно персонал, обслуживающий реактор в момент аварии. Но я с этим категорически не согласен …
Председатель суда: Свидетель, вы даёте показания не как эксперт по выводам правительственной комиссии. Ваше несогласие оставьте при себе.
Свидетель: Реактор практически всё время был, словно на пороховой бочке, при определённых обстоятельствах — он мог взорваться. Причем, как оказалось, с первых дней его эксплуатации. Я убежден, что персонал не подозревал, что при работе на малой мощности реактор переходит во взрывоопасное состояние. В Регламенте не указано, что при нахождении в активной зоне менее 15 стержней-поглотителей, реактор автоматически становится взрывоопасным. Никто даже предположить такое не мог. Коль человек не знает о неминуемой опасности, он будет до конца последовательно выполнять намеченную программу испытаний.
Эксперт: Вы отметили, что в реакторе образовалась локальная критическая масса. Каковы аргументы, подтверждающие этот факт?
Свидетель: Главный аргумент — реактор был спроектирован с позитивным паровым эффектом, а это нарушение норм ядерной безопасности. Позитивный эффект привел к разгону реактора. Хотя во всем учебникам физики — такого быть не должно.
Эксперт: Если бы работали автоматические регуляторы, возникла бы критическая масса?
Свидетель: Регуляторы здесь ни к чему — они находятся вверху активной зоны, внизу их нет. Паровой эффект был непосредственно в реакторе. Стержни опустились вниз, сместили нейтронное поле, как следствие — внизу образовалась критическая масса.
Прокурор: Каковы были бы последствия, если бы персонал ЧАЭС не отступал от требований Регламента? Стоит ли полагать, что ничего не могло остановить катастрофу?
Свидетель: Полагаю, да. Если бы следовали нормам Регламента — реактор всё равно мог взорваться. Это следствие позитивного парового эффекта.
Эксперт: Вы утверждаете, что после изучения причин аварии, Вы знаете, что именно послужило основанием для катастрофы?
Реактор работал много лет
Свидетель: Да, мы разбирали все варианты, но окончательного понимания причины катастрофы всё-таки нет. Очевиден только факт, что реактор такого типа рано или поздно должен был взорваться.
Председатель: Тем не менее, очевиден и тот факт, что этот реактор работал много лет.
Свидетель: После случившегося на ЧАЭС приняты меры безопасности — положительный паровой эффект реактивности уменьшился. Авария могла произойти не только на ЧАЭС, но и на других объектах атомной промышленности. Всему причиной — недоработанный реактор РБМК. Хотя все почему-то культивируют иную версию — в аварии виноват персонал станции. Персонал тоже виноват, но не в тех масштабах, которые определил суд. Мы были обречены на ошибку, так как работали на небезопасном реакторе, не подозревая этого.
Суд прошел быстро. В большинстве в качестве свидетелей приглашали тех, кто придерживался официальной точки зрения причин аварии. Мало кто изъявил желание разобраться в причинах, побудивших эксплуатационников ЧАЭС поступить так, как они поступили. Отсюда вопрос: Регламент — это вообще что? Почему этот документ, оказалось, так легко нарушить, причем с такими катастрофическими последствиями?
Лишь в 1991-м появился подробный анализ действий и поступков персонала ЧАЭС, дежурившего в ночь аварии. После его публичного освещения некоторые, сделанные ранее выводы правительственной комиссии, были признаны ошибочными. Однако это уже мало кого волновало — об этом не кричала пресса, не делало заявлений правительство.
Первое, на чём следует сделать акцент — принципиальное различие между нарушением Регламента и неправильными/ошибочными действиями персонала ЧАЭС. Если Регламент разработан правильно, то такой же будет эксплуатационная документация. При строгом их соблюдении, неправильных действий персонала произойти просто не могло. Анализ действий персонала ЧАЭС, опубликованный в докладе международных экспертов МАГАТЭ, обнаружил всего 4 нарушения Регламента. Из них лишь одно, причем незначительно, могло повлиять на возникновение аварии.
Эксперты снимали с себя ответственность
Эксперты так и не пришли к единому мнению — «взрывоопасен РБМК или нет?» Разногласия продолжились даже после того как реактор взорвался. Причина очевидна — если взрывоопасен, тогда реактор не соответствует мировым стандартам. И поскольку он не соответствует нормам безопасности, то эксперты оказываются «прижатыми к стене». В таком безвыходном положении им пришлось бы назвать реальных виновников трагедии. Это означало, что во взрыве реактора виноваты были его разработчики, то есть они сами.
Исходя из этого, для экспертов-разработчиков реактора был придуман «запасной аэродром». Истиной в последней инстанции стало следующее заключение: «При профессиональной эксплуатации реактор безопасен, возможность взрыва полностью исключена». В эксплуатационных документах — ни слова о возможных рисках.
Что касается других нарушений Регламента, то на этот счет нет единого мнения. «Энтузиазм» обвинителей насчитывает от трёх до полутора десятков нарушений Регламента. Ну, уж, коль так двояко можно читать основной эксплуатационный документ — как его вообще можно придерживаться?
Авария, в техническую возможность которой не мог поверить никто, квалифицировалась экспертами как абсолютно невероятная. Но, тем не менее, эта сверхгипотетичная авария все же произошла. Это случилось вследствие нажатия персоналом ЧАЭС кнопки аварийной защиты. Таким образом, советский суд постановил, что в аварии виноваты люди, которые непосредственно «нажали кнопку».
Последующие действия руководства, которое пыталось «сохранить лицо», просто продолжили логическую цепь «назначения виноватыми». Руководство ЧАЭС — осудили, персонал — навечно заклеймили, несогласных — уволили, погибших — великодушно простили, а создателей реактора — наградили. Единственная причина, почему были засекречены все материалы суда — необходимость сохранения «лица» советской правовой системы. Секретность рухнула в тот момент, когда всей стране стала очевидной полная картина событий.