Чернобыльский реактор взорвался за четверть века до событий в Фукусиме. Последствия взрыва на ЧАЭС в сотни раз превзошли все существовавшие на то время ядерно-радиационные аварии. После 26 апреля 1986-го «атомная история» человечества разделилась на «до» и «после». Сегодня характер последствий любого ядерного инцидента сравнивают в контексте усвоения уроков Чернобыля и Фукусимы.
«Ядерный романтизм» — так принято сегодня называть «дочернобыльскую» эпоху в СССР. Набирающая темпы развития атомная энергетика казалась многим чем-то сродни освоению целины или строительству БАМА. За красивыми лозунгами, одержимым рвением и планами очередной пятилетки порой стоял голый энтузиазм. Однако погружение в глубины мироздания — теорию атомов — требовало предельной осторожности. К пониманию, что атомная индустрия без осмысленного отношения к безопасности обречена на катастрофу — относились формально.
Разумеется, утвержденные профильными министерствами нормы, инструкции и правила существовали. Однако на фоне таких же административных и социально-экономических требований они не были первичными. На старте аналогичная ситуация наблюдалась не только в советской атомной отрасли. Болезненная эйфория на фоне излишней самоуверенности при отсутствии рисков инфицировала всю мировую атомную энергетику.
Пока атомные станции считались экспериментальным техническим проектом такая самоуверенность часто сходила с рук. Кадровый потенциал для экспериментов подготавливали практически одноразово. Единичное количество в мире ядерных энергоблоков не имело какого-либо вклада в глобальное энергетическое производство. На первых этапах развития «прощались» даже серьезные недоработки ранних конструкций ядерного энергоблока, другие станционные погрешности. Головокружение от успеха стимулировали расхожие слухи о якобы невозможности на АЭС радиационных аварий в принципе.
Темпы растут — кадры редеют
Вторая половина XX века на фоне грандиозного развития атомной отрасли страдала катастрофической нехваткой квалифицированного персонала. Оценке рисков при выборе площадок под атомные электростанции и степени технической безопасности уделялось недостаточно внимания. Результат оказался предсказуем, радиационные катастрофы выше 4 уровня опасности посыпались снежным комом.
Открыли перечень катастроф две аварии 1957-го — Кыштымская и в Уиндскейле. Затем в 1961-м последовала трагедия на экспериментальном реакторе SL-1 в США. Тогда произошло расплавление активной зоны и выброс в атмосферу 3-х ТБк радиоактивного йода. В 1970-80гг. случилось несколько инцидентов — в СССР авария на заводе «Красное Сормово», на Ленинградской АЭС. В 1979-м авария в США на АЭС Три-Майл-Айленд и Сен-Лоран-дез-О во Франции. За несколько лет до Чернобыля — радиационная авария на губе Андреева, в бухте Чажма в 1985-м.
Подробности большинства перечисленных инцидентов держались в секрете. В частности, в СССР о них стало известно уже после распада единого, могучего и нерушимого. Последствия аварий имели кратковременные проблемы, небольшое или полное отсутствие человеческих жертв вселяло оптимизм и благодушие. Положительные эмоции усиливал стремительный рост количества ядерных энергоблоков во всем мире.
“Необходимость в Чернобыле зависла в воздухе”, — говорили после катастрофы 26 апреля 1986-го некоторые эксперты. Отрасль, так стремительно несущаяся в пропасть, нуждалась в страшной катастрофе, чтобы затормозить, переосмыслить, осознать, задуматься. Слишком велика цена такого «торможения» — человеческие жертвы, искалеченные судьбы, природный апокалипсис, развал страны. Чернобыльская катастрофа остановила бурный рост атомной энергетики во всем мире на долгие 20 лет.
Уроки аварий
Очевидно, что абсолютно безопасных технологий в мире не существует. Однако необходимо научиться делать правильные выводы. Некоторые уроки Чернобыля и Фукусимы остались не выучены до сих пор. Не удалось утвердить единые условия ограничений на строительство и эксплуатацию АЭС в регионах повышенного риска. Во всем мире таких площадок существует достаточно. К сожалению, для некоторых стран, которые только начинают свою атомную летопись, такие риски вторичны. Первична — финансовая перспективность территории для строительства АЭС.
Специалисты из МАГАТЕ на мировом уровне пытаются узаконить мораторий на подобные рискованные инвестиции. В первую очередь речь идет о локациях с большой вероятностью землетрясения магнитудой свыше 7 баллов. Наглядный пример одновременного воздействия землетрясения и цунами — катастрофа на Фукусиме. Благодаря японской ментальности, дисциплине и оперативности, прямых жертв от аварии 11 марта 2011-го удалось избежать. Полностью исключить смертность от последствий аварии — не удалось. 165 тысяч людей пришлось эвакуировать. Их них около 2,5 тысяч японцев, в основном преклонного возраста, впоследствии умерли преждевременной смертью.
Условно устойчива площадка ЧАЭС
Однако условно подходящая площадка еще не показатель гарантий и безопасности при строительстве атомных станций. Пример этого — трагедия на Чернобыльской АС. Условно устойчивая площадка внушала опасения только одному человеку — Борису Патону. Ученый еще на заре строительства ЧАЭС аргументированно назвал причины невозможности возведения атомной станции вблизи Киева. Причина Чернобыльской катастрофы в 1986-м не связана с его аргументами. Однако последствия аварии имели прямое негативное воздействие на все предостережения, озвученные в свое время Патоном.
В отличие от Фукусимы в Чернобыле не обошлось без большого количества жертв. Несколько человек погибли непосредственно от взрыва реактора. Еще 29 человек скончались вскоре от ожогов и несовместимых с жизнью доз облучения. Всего в течении первого полугодия порядка 100 человек умерли преждевременной смертью из-за отдаленных последствий облучения. Что касается остальных оценок «жертв лучевой болезни вследствие Чернобыля», то этот вопрос вызывает противоречивые дискуссии. Для одних экспертов — количество жертв Чернобыля не укладывается в рамки сотен тысяч человек. Для других такая аргументация — двойная мораль, надуманная с целью дискредитации погрязшего в коррупции советского строя.
Мифология и психология
Справедливости ради стоит учесть, что большинство остальных атомных аварий все же обошлись без человеческих жертв. Мало того, даже последствия Фукусимы были не столь губительны, как чернобыльские. Однако это не мешало распространению мифов об аварии. Вслед за ними последовала очевидная реакция — панический страх от радиационных рисков.
В Соединенных Штатах и на российском Дальнем Востоке люди буквально хватались за головы. Они ожидали от последствий Фукусимы всего того, чем в своё время пугали мифотворцы Чернобыля. В XXI веке результат дремучести масс и запугивания населения не сильно отличался от века минувшего. Люди выметали из аптек препараты йода — одни употребляли его внутрь, другие измазывали им поверхность тела. От чего в результате оказалось больше вреда — от страха, йодистых ожогов или несуществующей радиационной угрозы?
Неадекватность оценки радиационных последствий
Очевиден еще один невыученный Чернобыльский урок – панический страх на фоне неадекватной оценки радиационных последствий. Медики уверены, что психосоциальные травмы при ядерных авариях могут нанести не меньший вред, чем радиационные. А при отсутствии последних или их минимальных показателях — куда больший. Чернобыль и Фукусима – яркие доказательства этой теории, подтвержденной сотнями аналогичных примеров.
Например, годовая доза облучения населения Европы в 1986-м составила приблизительно треть от нормального радиационного фона. Таким образом, негативное влияние Чернобыля на здоровье людей большей части Европы — абсолютно надуманный факт. Тем не менее именно авария на ЧАЭС стала толчком для всплеска массовой радиофобии. К сожалению, иногда её подогревали своей поддержкой неквалифицированные врачи.
В СМИ культивировались необоснованные факты рождения двухголовых младенцев без конечностей. Результат такой дезинформационной атаки — около 100 тысяч абортов, зафиксированные европейской медицинской статистикой после апреля 1986-го. Не рождённое население могло составить целый город, а стало жертвой страхов, слухов и невежества. Отсюда вывод — единственным источником для адекватной оценки последствий радиационной аварии может быть исключительно профессиональное мнение.
Компетентность международных экспертов — альтернатива дремучести и дилетантству. Мнение профессионала тем и отличается, что способно объективно изложить причины любой атомной аварии. Только квалифицированный специалист может аргументировать последствия той или иной катастрофы, изложить четкий алгоритм первоочередных действий. Не под силу ему только одно — недостаток информации превратить в избыток. Даже эксперту нужен доступ к реальным первоисточникам, чтобы составить достаточный информационный эталон, чтобы успокоить людей.
Общение с населением в приоритете
В условиях радиационной аварии открытое общение с населением критически необходимо. Делать это должен не профан, не административный менеджер, и даже не чиновник высшего звена. Это задача экспертов-профессионалов. Любой уважающий себя специалист не станет брать на себя роль базарной соседки. Он не станет уверять людей в том, в чём сам не уверен на 100%. Он не станет кричать на перекрестках: «Фукусима — это новый Чернобыль!».
Сегодня опыт Чернобыля, в контексте —как лучше разжечь панику, актуален, как никогда. Человечество не придумало лучшего способа успокоить массы, кроме как говорить людям правду. Что произошло, каковы последствия, что нужно сделать, чтобы минимизировать риски? Отвечать на эти вопросы необходимо быстро. Дорожная карта первоочередных действий должна быть прозрачной и понятной даже ребенку.
Чудовищные последствия Чернобыля, и не менее кошмарные последствия Фукусимы потрясли репутацию атомной энергетики. Однако в отличие от многих других технологий, атомщики умеют усваивать уроки трагедий. Уроки Чернобыля ими усвоены — человеческий фактор и концептуальные технологические недоработки — печальная летопись атомной индустрии. Сегодняшняя задача не допустить повторения Фукусимы. Пора договариваться с природой. Следует заранее предвидеть ее долгосрочные планы, чтобы внезапная природная стихия не стала очередным ядерным Армагеддоном.