В ночь на 26 апреля 1986 года 4-й реактор Чернобыльской атомной электростанции взлетел на воздух. Этот взрыв дал старт тяжелейшей катастрофе в истории ядерной индустрии. Сегодня о событиях жуткой ночи 26 апреля гораздо больше информации, нежели 35 лет назад. О ней говорят рассекреченные государственные архивы, о ней снимают фильмы, ее вспоминают поседевшие очевидцы катастрофы. Один из тех, кто был свидетелем аварии на ЧАЭС, поделился своими воспоминаниями в следующем материале.
«В 01:24 багровое пламя взлетело над полосатой трубой 4-го реактора. Багровый огненный шатёр, высотой около 150 метров, был виден на десятки километров. Военизированная пожарная часть №2 извелась невыносимой сиреной тревоги почти одновременно с взрывом. Диспетчерский пункт ВПЧ пестрил огненными лампочками — весь комплекс помещений ЧАЭС светился тревожной иллюминацией.
До этого мгновения пожарный караул дремал на лавках в дежурном блоке. Четырнадцать пожарных ночного караула вскинулись от громкого удара и посыпавшихся оконных стекол. Мгновенно надев сапоги, через пару секунд спасатели оказались у своих автомашин. Диспетчер крикнул о пожаре на ЧАЭС и караул на мгновение замер, обернувшись в сторону электростанции. У них за спиной разворачивалась картина апокалипсиса — огромное грибообразное облако дыма ползло прямо на них.
ЧАЭС располагалась в двух километрах от пожарной части. Через полторы минуты пожарные машины въехали на территорию атомной станции. На часах 01:28. Лейтенант Правик, оценив ситуацию, доложил руководству о наивысшей степени пожарной опасности. Возможности караула, которым командовал Правик, и свирепая мощь огня были несоизмеримы. Тем не менее, спасатели без промедления бросились в схватку с огнем. В это время им на помощь уже мчались пожарные караулы Киевской области.
ЧАЭС «висит на волоске»
В зале управления 4-го энергоблока немая цена. Заместитель главного инженера Дятлов пытается разгадать задачу, смысл которой «взрывает его мозг». Как такое могло произойти, почему произошел взрыв? Показания приборов пульта управления находятся за гранью понимания опытного специалиста. Аварийные клапаны открыты, однако в сепараторах пусто — жидкости нет. Активная зона реактора закипела — почему не воспроизводиться процесс охлаждения реактора?
Станция «зависла на волоске» — угроза расплавления активной зоны реактора приблизилась к максимально критической отметке. Промедление в принятии решений грозит катастрофой планетарного масштаба. Пытаясь прийти в себя, Дятлов начал отдавать приказы. Всем, без кого можно было обойтись в данный момент, он велел покинуть станцию. Оставшиеся у пульта управления услышали его напутственный приказ: «Мужики, мы должны подать воду в реактор». Никто из них тогда не знал самое страшное — реактор взорвался.
В маленькой аппаратной без единого окна нёс свое ночное дежурство инженер Ювченко. От взрыва дверь вышибло в одно мгновенье — комната наполнилась пылью, паром, вырубило свет. Из коридора, сквозь шум Ювченко услышал крик о помощи: «Срочно несите носилки». Он сгреб с носилок обломки выбитой двери и, пронзая темноту фонариком, бросился вниз.
Радиоактивный воздух слился с атмосферой
Из темноты внезапно появился Юрий Трегуб, который направлялся в блочный щит. Он получил задание открыть охладительные вентили высокого давления, чтобы залить активную зону реактора водой. Передав носилки подоспевшим коллегам, Ювченко вызвался помочь Трегубу — открыть вентили одному было не по силам. Вход в блочный щит оказался завален обломками.
Атомщики пошли в обход и оказались в залитом водой помещении. Дверь в блок заклинило, лишь сквозь крошечную щель им удалось заглянуть внутрь. Картина, которая предстала перед ними, напоминала фильм ужасов, в реальность происходящего тяжело было поверить. Разобрав завалы и пройдя вперед несколько шагов, оба замерли словно вкопанные. Машинный зал был разорван в клочья, вместо потолка сияли сквозь лунный свет звезды.
Ювченко и Трегуб первыми прочувствовали ужас ситуации, которая произошла на ЧАЭС. Из точки, где находился реактор, в ночную бездну поднимался столб фиолетового света. Это было жуткое, апокалиптическое и одновременно завораживающее зрелище. Воздух, пропитанный радиоактивной ионизацией, вместе с языками пламени сливался с атмосферой.
Сквозь красно-фиолетовое свечение виднелись обрывки кабеля, куски разорванных металлических труб подвисли на этих обрывках. Судьба Валерия Ходемчука, который находился рядом с эпицентром взрыва, стала очевидна. Его рабочее место было провалено взрывом и погребено кучей пылающих обломков реактора.
Графитовые блоки преграждали пожарным путь
В это время пожарные Владимир Правик и Анатолий Захаров пробирались внутрь турбинного зала 4-го энергоблока. Всюду на пути беспорядочно валялись графитные блоки, светящиеся от сильного пожара. Захаров знал, чем был начинён реактор. Он на мгновение замер, понимая последствия увиденного. «Мужики, это внутренности реактора. Дотянем до утра – возможно выживем», – произнес он с ужасом.
В турбинном цехе царил хаос — всюду горы разбитого стекла, обломки бетона, металлический лом, сплошной дым. Из разорванной подающей трубы бушевал кипяток. Из-за кромешного дыма в соединении с горячим паром было очень тяжело дышать. Топливные насосы утопали во вспышках пламени, обломки крыши реактора зала продолжали падать. В метре от Правика упал и вонзился в пол свинцовый клапан, который служил закупоркой реактора.
У пожарных не было дозиметров для определения радиационного фона. Внезапно перестали работать рации. Первые несколько минут спасатели по очереди бегали к телефону, чтобы информировать диспетчера о подробностях возгораний. Через несколько минут прибыла бригада пожарной части Припяти — оба конвоя ринулись в бой с огнем.
Спустя час начали прибывать первые экипажи спасателей со всей Киевской области. В Киеве «с колес» заработать кризисный центр — дежурные требовали каждые полчаса докладывать обстановку на ЧАЭС. Экипажи спасателей занимались эвакуацией людей, подносили спасательные лестницы, переносили цистерны с водой к очагам пожарища.
Авария на ЧАЭС: жизнь разделилась на ДО и ПОСЛЕ
Директора ЧАЭС Виктора Брюханова разбудил ночной телефонный звонок. Выслушав человека на противоположном конце провода, он быстро поднялся — на сборы ушло не больше получаса. Через час он был на станции. Увидев еще издалека обломки 4-го энергоблока, он понял, что произошла катастрофа. Случившееся с трудом укладывалось в его голове.
Войдя в административное здание Брюханов распорядился открыть бункер. Его соорудили в подвальном помещении для персонала станции на случай ядерной войны. За стальной дверью были обеззараживающие душевые кабины, лазарет, дизель-генератор и трехдневный запас пресной воды. Через резервную систему телефонного оповещения он поставил в известность руководство о высшей степени радиационной аварии. Суть такой информации сводилась к тому, что выбросы радиации вышли за пределы помещений станции. Радиоактивные изотопы напрямую поступают в атмосферу.
Спустя пару часов, в бункер зашли майор КГБ, который курировал Чернобыльскую станцию и партактив Припяти. В адрес Брюханова посыпались вопросы, на которые он не мог ответить. С этого момента для всех, чья жизнь была связана с ЧАЭС, она разделилась на ДО и ПОСЛЕ. Одним она светила судом и приговором, другим — ежедневным подвигом во имя жизни других. К сожалению, были и те, чьи жизни авария оборвала».