Из воспоминаний инженера Бориса Васильченко:
«…В 1972-1985гг., как государственный инспектор по охране труда, я контролировал строительство и эксплуатацию Чернобыльской АЭС, был членом государственной комиссии по введению АЭС в эксплуатацию, на актах ввода – моя подпись. Это было грандиозное строительство: 19 подрядных организаций, 18 000 строителей, 4,5 тысячи работников эксплуатационного персонала ЧАЭС.
Город Припять — десятки тысяч населения, образцовое благоустройство, безупречная социальная инфраструктура: парк, бассейны, дом культуры, гостиница, магазины, столовые, медицинское обслуживание, административные здания. В городе практически не было уголовных преступлений, так как людей, которые имели за плечами «заключение» в Припяти на работу никуда не брали. Так почему же ужасная трагедия произошла именно на Припяти?
Решающей была позиция ЦК Компартии Украины
Почему вообще выбрали место строительства очередной новой АЭС в 120 км от Киева? Справедливости ради стоит отметить, что со стороны Академии наук была масса нареканий в адрес выбора локации будущего строительства, некоторые представители Совета министров УССР были категорически против того, чтобы атомная станция вообще строилась в Украине. В качестве альтернативной площадки под строительство предлагалось рассмотреть подходящие по критериям отбора участки в Белорусской СССР. Но в Москве решение уже было принято, далее оперативно выдели несколько сотен гектаров земли, и в 1968-м году строительство началось!
Надо отдать должное, — кадры подбирали достойные. В первую очередь — начальник управления строительства, руководитель многотысячного коллектива строителей и ряда субподрядных организаций, впоследствии депутат Верховного Совета УССР, герой Социалистического труда – Василий Трофимович Кизима. С раннего утра он обходил строительные участки, а уже в 8 часов проводил «оперативку» со знанием дела.
Бывало такое. Идет бетонирование объекта — процесс непрерывный, как правило, он начинался утром, а заканчивался глубокой ночью. Кизима говорит начальнику участка Владимиру Павловичу Токаренко: «Володя, будешь присутствовать на участке, пока не закончится процесс бетонирования. Когда закончишь бетонирование, позвонишь мне домой, отчитаешься, и только тогда я тебя отпущу с работы». Так и работали на строительстве – все на износ, но зато уже к 1977 году, было построено четыре блока по 1000 мВт, и станция заработала.
Результат прогнившей империи
Возможно, работала бы ЧАЭС и по сей день, как работают подобные ей АЭС в других городах, но – вмешалась КПСС, которой срочно нужны были показатели. Не секрет, что среди эксплуатационного персонала ЧАЭС не хватало специалистов-атомщиков.
Одним из немногих таких специалистов был главный инженер ЧАЭС, по образованию инженер-физик – Вячеслав Павлович Акинфиев. Но из-за бюрократической номенклатуры в 1984 году городской комитет Компартии в лице первого секретаря А. С. Гаманюка, вынес решение о недоверии Акинфиеву. На его место пришел другой главный инженер, малокомпетентный в этом деле. Далее на ЧАЭС начались эксперименты и, как следствие — неминуемая трагедия.
«Разве можно было делать такие эксперименты с таким типом реактора! Я же их предупреждал!» — возмущался после случившегося Вячеслав Павлович Акинфиев.
Бывший заместитель директора ЧАЭС П. Волошко, впоследствии мэр Припяти, говорил: «Если бы Славу Акинфиева не уволили, если бы он оставался на месте, и если бы не вмешалась Компартия, аварии не было бы!».
Была еще одна причина
После аварии директора ЧАЭС Виктора Брюханова, в числе прочих, обвинили почти во всех смертных грехах — как главного должностного лица, ответственного за то, что эксперимент, проводимый на ЧАЭС в ночь аварии, вообще имел место быть. Заслуженно или нет, справедливо или нет — по сей день этот вопрос вызывает дискуссии. А тогда, в 1987-м, спустя год после аварии нужны были результаты работы следственной комиссии — следствие и так сильно затянулось.
Но до того, как передать дело в прокуратуру, надо было исключить Брюханова из Компартии, ведь коммунисты в СССР были неприкасаемые для судебных органов. Дело рассматривали на политбюро ЦК КПСС под председательством Михаила Горбачева. Брюханов из последних сил убедительно доказывал, что главная причина аварии — это конструкция реактора, и о том, что он может взорваться — даже теоретически не знал никто.
«…Выяснилось, что реактор, как автомобиль, у которого вместо тормоза — акселератор, — говорил Виктор Петрович на заседании Политбюро. — И когда на таком автомобиле выезжаешь на перекресток и давишь на тормоза, чтобы резко остановиться, он вместо этого — молниеносно набирает скорость и несёт тебя к неминуемой катастрофе…»
Казалось, что тогда Брюханов убедительно доказал свою правоту. Но суд учёл аргументы академика Александрова — научного руководителя проекта по созданию реактора РБМК, который настаивал исключительно на халатности руководства ЧАЭС в отношении дисциплины на станции и всю вину переложил на обслуживающий персонал. К тому моменту, роли виновных были уже распределены. Брюханова из партии исключили, позже состоялся «самый гуманный суд в мире».
Справка: В аварии 26.04.1986 года на Чернобыльской атомной электростанции суд «назначил» виновными:
- директора ЧАЭС Виктора Брюханова, приговоренного к 10 годам заключения,
- главного инженера станции Николая Фомина, приговоренного к 10 годам заключения,
- заместителя главного инженера ЧАЭС Анатолия Дятлова, приговоренного к 10 годам заключения,
- начальника реакторного цеха № 2 Алексея Коваленко, приговоренного к 3 годам заключения,
- инспектора Госатомэнергонадзора Юрия Лаушкина, приговоренного к 2 годам заключения,
- начальника смены станции Бориса Рогожкина – приговоренного к 5 годам заключения,
Со временем трое – Лаушкин, Коваленко, Дятлов – умерли. Брюханов, будучи инвалидом 2 группы, проживает в Киеве, ему 84 года. Фомин и Рогожкин – уехали на постоянное место проживания в Россию, их судьбы нам неизвестны. Уголовные дела против начальника смены 4-го блока Александра Акимова и старшего инженера по управлению реактором Леонида Топтунова были остановлены в связи со смертью указанных лиц при исполнении служебных обязанностей.
Как человек, знающий о проблемах ЧАЭС не по слухам и не от посторонних лиц, я имею все основания полагать, что с самого начала строительства атомной станции, и вплоть до аварии, на ЧАЭС трудились очень порядочные и квалифицированные люди.
И даже если допустить, что эксплуатационным персоналом были допущены некоторые погрешности в ходе проведения эксперимента, это не дает право обвинять в случившейся катастрофе только этих людей. Убежден, что их поставили — нужны были виновные и выбор пал на них. К величайшему сожалению, каждый из них поплатился за то трагическое дежурство на ЧАЭС 26 апреля 1986 года либо собственной жизнью, либо здоровьем».