Глобальные катастрофы в истории человечества становятся все более важным предметом внимания историков. Их долговременное влияние и последствия оставляют заметный след в сознании людей, судьбах целых стран и народов, а нередко преодолевают национальные и континентальные границы.
Одной из таких глобальных катастроф, бесспорно, является та, которая произошла 26 апреля 1986 года в Чернобыле. За 30 с лишним лет после аварии на ЧАЭС накопился значительный пласт научных, публицистических, мемуарных и художественных публикаций, в которых отразилась история крупнейшей техногенной катастрофы. Подавляющее большинство из них вышло из-под пера физиков, экологов, медиков, историков.
Чернобыль – это не только техническая авария, но и системная катастрофа, понять которую нельзя вне общественно-политического контекста.
Актуальность исследования обусловлена также огромным влиянием последствий Чернобыльской катастрофы на общественно-политическую жизнь Украины и мира. В последние годы пребывания Украины в составе СССР происходило накопление информации об аварии, ее последствиях, изучение ее причин. Первые исследования имели публицистический, прикладной и информационный характер. В основном это были статьи допущенных в зону катастрофы журналистов, которые отражали официальную точку зрения. Большое внимание уделялось героизму ликвидаторов.
В последующие годы увидели свет книги и статьи непосредственных участников событий: В. Брюханова, А. Дятлова, В. Легасова, а также очевидцев ликвидации аварии – сотрудников МВД, пожарных, коммунальщиков, журналистов, врачей— они делились воспоминаниями о трагических событиях первых дней ядерной катастрофы, ошибках и героизме людей.
Реакция мира на аварию была чрезвычайно бурной
Первые публикации об аварии на Западе были призваны с одной стороны — продемонстрировать дефектность коммунизма, с другой — показать преимущества западного капиталистического общества. Так, например, Всемирная антикоммунистическая лига, использовала аварию на ЧАЭС ради пропаганды своих идей. Тогда как в трудах ученых украинской диаспоры кристаллизовалось видение Чернобыля, как «национальной трагедии», вызванной «без государственным» статусом Украины. Ими авария в Чернобыле представлялась, как предвестник распада «советской империи», импульс к пробуждению украинского общества.
Обращалось внимание на засекречивание информации, несмотря на провозглашенную гласность. Некоторые публикации распространяли панику, в частности, были утверждения, что в Киеве на улицах валяются трупы. Однако достаточно быстро на смену идеологическим публикациям в духе Холодной войны пришло осмысление и анализ катастрофы, как глобального явления.
С антиядерной точкой зрения выступали те авторы, которые обвиняли в случившейся трагедии ядерную энергетику и приводили факты совместного сокрытия последствий катастрофы ядерным лобби в СССР и на Западе, в том числе через МАГАТЭ.
Политолог украинского происхождения Т. Кузио утверждает, что «сама по себе плоха и не совершенна не ядерная энергия, а советское неумелое обращение с ней». На Западе политики убеждали население, что главным виновником катастрофы была советская государственная модель, а не атомная энергетика. Таким образом, они культивировали мнение, что в капиталистическом обществе подобные аварии невозможны.
Зарубежные идеологи, приводя примеры советской пропаганды – «ничего страшного на ЧАЭС не произошло, ситуация под контролем» наглядно демонстрировали, что главной заботой советских властей было сохранение иллюзии контроля над ситуацией, а здоровье населения находилось в лучшем случае — на втором плане. Также подчеркивалось, что Чернобыль стал катастрофой для гласности: «Не было до сих пор лучшего критерия оценки применения «горбачевской политики гласности», чем чернобыльская трагедия».
С распространением гласности в СССР начали появляться острые статьи о сокрытии масштабов аварии, недостатках в организации строительных работ, нарушении технологической и производственной дисциплины в зоне радиационного поражения. Обостренное отношение к морали в период Перестройки способствовало развитию дискуссии о цензуре в СМИ относительно последствий аварии.
«Экология Чернобыля» все больше превращалась в политику
Чернобыль дал мощный импульс общественным трансформациям, социальной мобилизации общества, развертыванию экологических движений, впоследствии поглощенных национальными идеологами, которые в результате превратили саму аварию на ЧАЭС и её последствия в мощный рычаг в руках оппозиционных сил. После 1991 года, когда началось раскрытие архивных документов, создание музейных выставок, окончательно сложились условия для всестороннего изучения общественно-политических аспектов Чернобыльской катастрофы. По сей день чернобыльские архивы — самые востребованные.
Алла Ярошинская первой документально осветила сокрытие масштабов и последствий катастрофы, цензуру в СМИ. Она же опубликовала рассекреченные протоколы оперативной группы Политбюро ЦК КПСС по изучению причин аварии и организации ликвидации ее последствий. Впоследствии началось издание сборников документов и материалов, посвященных последствиям Чернобыльской катастрофы.
Многие авторы, продолжая исследования информационной политики советской власти в отношении аварии на ЧАЭС подчеркивают, что советские СМИ хранили молчание, пока информация не распространилась за рубежом. Лишь со временем в советских изданиях начали осторожно подниматься вопросы определения статуса пострадавшего населения, жителей загрязненных территорий, финансового обеспечения чернобыльцев, а также вопросы закрытия ЧАЭС и связанные с этим социально-экономические последствия.
Трансформация постсоветской культуры — в «культуру чернобыльскую»
Чернобыль основал новое экологическое мировоззрение, мировосприятие и образ жизни не только для жителей пострадавших районов, но и для всего населения Украины. Произошла трансформация для значительной части населения всей постсоветской культуры в «культуру чернобыльскую», ведь катастрофа вызвала крутой перелом привычного образа жизни, ценностных ориентаций и повседневного поведения людей, аккумулировала все проблемы советского бытия: злоупотребление властью, безответственность, авральность строительства, достижение результатов любой ценой, и тому подобное.
Авария на ЧАЭС заставила задуматься не только над последствиями, но и над причинами этого страшного бедствия, над возникновением «очередного потенциального Чернобыля». Общественная обеспокоенность стала одним из основных двигателей политизации украинского общества.
Сохранение и рациональное использование национальных природных ресурсов, повышение экологической безопасности, качества жизни и здоровья населения оказались едва ли не самыми весомыми аргументами на пути обретения Украиной государственного суверенитета и независимости в 1991 году.
Активизация протестной активности вследствие экологической катастрофы.
Исследователи рассматривают историю Чернобыля, как одну из «белых пятен» прошлого. Главным виновником считается система полного обесценивания свободы и интересов людей, целых народов. Система, так называемой коллективной ответственности, а точнее полной безответственности работников коммунистического аппарата, министерств и ведомств, система искаженных социально-классовых и мировоззренческих общественных ценностей».
Многими Чернобыль воспринимается, как следствие существования тоталитарной политической системы в СССР с порожденной ею абсолютной властью и идеологической монополией центра, игнорированием альтернативных мнений, что и обусловило аморальность системы в целом.
С началом политики декоммунизации делаются попытки «мобилизовать» историческую науку на службу «нуждам сегодняшнего дня». Отсюда появление в публичном пространстве мероприятий под названием «Катастрофа имени Ленина», или утверждений: «Авария 26 апреля 1986 года в Чернобыле могла произойти только в такой стране, как СССР».
На Западе экологами, медиками, радиобиологами ведется изучение чернобыльской проблематики в контексте транснациональной и глобальной экологической истории. Глубокое осмысление Чернобыльской катастрофы принадлежит канадскому историку Д. Марплзу, который изучил аварию на ЧАЭС в контексте советского ядерного развития, показал недостатки всей ядерной индустрии СССР, а впоследствии проанализировал социальные последствия планетарной трагедии. Он изучил влияние катастрофы на жизнь людей, экологические последствия, проанализировал освещение трагедии в советских СМИ, восстановление жизни в зараженной зоне.
Основываясь на полученных знаниях, ученый призвал воспринимать Чернобыльскую катастрофу не столько, как «крах» советской системы, а как нестабильное состояние технической и социальной системы, которые пошатнулись в направлении катастрофического исхода, что в принципе не зависит от условий политической системы, типов реактора или индивидуальной подготовки персонала, а значит — может случиться где угодно.
Советские люди глубоко гордились космической первенством, ядерной физикой, поэтому Чернобыль стал ещё и страшным психологическим ударом. Возможно, именно в этой травме кроется причина пренебрежительного отношения к науке в Украине на протяжении последних 34 лет. Ранее «мирный атом» символизировал мир и светлое будущее, а с момента аварии на ЧАЭС он превратился в ядерную угрозу.
Большинство исследователей утверждает, что катастрофа на ЧАЭС нанесла непоправимый удар по имиджу Советского Союза в мире, по легитимности советской власти и системы советского социализма, по политике Перестройки и гласности Михаила Горбачева.
До сих пор остается много недостаточно изученных аспектов проблемы. Чернобыль пока не стал уроком для человека, безопасность атомных станций по всему миру находится под угрозой, ведь формально катастрофу на ЧАЭС признали — «советской, а не ядерной» . О справедливости этого мнения свидетельствует авария на японской АЭС «Фукусима-1», случившаяся 11 марта 2011 года.
Неужели и японцы станут обвинять в случившемся Ленина? Какие еще нужны доказательства, того, что государственная система в контексте любой трагедии — это, безусловно, огромный железобетонный аргумент. Но и само использование «мирного атома» в ХХI веке — неоправданный риск. К чему это может привести — посмотрите статистику онкологических смертей в мире. У вас ещё есть вопросы?