Список объектов всемирного наследия Юнеско обновляется регулярно. С недавних пор среди виртуальной очереди этого документа находится и Чернобыльская Зона отчуждения. Инициативная группа украинских исследователей считает, что этот вопрос уже давно назрел на повестке дня. В Париже, в штаб-квартире именитой международной организации, активистам разъяснили детали сложной процедуры «попадания в список».
Чернобыльская Зона отчуждения — место самой масштабной радиационной катастрофы в истории человечества. Достопримечательностью её назвать можно с большой натяжкой. Но то, что Зона — уникальный объект, которого на планете больше нет нигде — факт неоспоримый. Чтобы сохранить для потомков память о Чернобыльской катастрофе, и было принято решение обратиться в ЮНЕСКО.
В список ЮНЕСКО украинские исследователи предлагают внести не всю Зону, а конкретные ее объекты. Например, погрузочный узел, который использовали при строительстве «Саркофага», город Припять, пункты санитарной обработки машин, итд. Почему именно эти объекты? Зачем это нужно? Какой путь для этого нужно пройти?
Отвечает Сергей Мирный – председатель Ассоциации чернобыльского туризма, командир взвода радиационной разведки ЧАЭС в 1986-м.
— В чем состоит сложность получения статуса объекта всемирного наследия ЮНЕСКО?
— ЮНЕСКО – структура ООН, право голоса в ней принадлежит исключительно государству. Государство, решив, что на его территории есть объект, являющийся мировым наследием, подает заявку в ЮНЕСКО. Это не могу сделать ни я, ни какая-то общественная организация, волонтёры или бизнес-структуры. Только Министерство, в ведомстве которого находится само потенциальное наследие.
Всемирное наследие ЮНЕСКО бывает двух типов – культурное и природное. Соответственно готовить документ для ЮНЕСКО должны Министерство культуры, природоохранное Министерство и Министерство иностранных дел. Заявка умещается на страницу А-4, никаких обязательств она не накладывает.
Поступление документа в ЮНЕСКО означает, что в Украине он согласован на уровне Кабинета Министров. И вот тогда начинается настоящая и серьезная работа. Если государство направило заявку, то со стороны ЮНЕСКО включаются механизмы помощи – гранты, конференции, экспедиции. Коль ООН приняло заявку, значит, проект им понятен.
Научная монография — важнейший документ для ЮНЕСКО
Специалисты говорят, что процесс согласования заявки длится от трех до пяти лет. Для этого нужно провести обширные исследования, организовать две-три международные конференции. После завершения научного процесса специалистами готовится окончательная заявка – коллективная научная монография. Вот это уже от 100 до 150 страниц текста.
Определяет границы потенциального объекта ЮНЕСКО само государство, но главное здесь – профессиональный анализ. Если это природное наследие, то над ним трудятся биологи, экологи, ботаники, зоологи, частично – аграрии. Если наследие представляет собой культурную ценность – культурологи, этнографы, краеведы, искусствоведы, историки.
Потом монография с каратами, схемами, обоснованием, списком литературы «ложится» на стол ЮНЕСКО. Далее её изучают международные специалисты и выносят свой вердикт.
– То есть Украина находится сейчас только на этапе предварительной заявки?
– Да. Я выступил на бюро украинского комитета ИКОМОС с идеей номинации и локациями, которые соответствуют критериям. К моему удивлению идею адекватно восприняли и единогласно проголосовали. Даже гуманитарии согласились, хотя из-за радиационной опасности я думал, что они будут возражать. То есть мы сделали первый шаг.
– А министерство уже принимает в этом какое-то участие? Уж, коль заявка это так просто, всего один лист текста — зачем медлить?
– Это не так просто. Чернобыль претендует на всемирное наследие ЮНЕСКО и как культурный, и как природный объект. Есть критерий номер шесть – «место всемирного исторического события». В частности, согласно этому критерию ЮНЕСКО внесло в список всемирного наследия Хиросиму, лагерь «Освенцим». Чернобыль тоже подходит по всем критериям.
Кроме этого, он также может пройти как архитектурно-технологический комплекс, демонстрирующий важный этап развития нашей цивилизации. Подходит и город Припять, сохранивший советскую архитектуру атомограда и локации, связанные с ликвидацией последствий аварии. Чернобыльская Зона подчинена Государственному агентству по управлению Зоной отчуждения, курируется Министерством экологии и природных ресурсов. Именно это Министерство является собственником территории Зоны.
Как преодолеть бюрократическую процедуру?
С природными критериями – не все так очевидно. Наиболее подходящий из них связан с сохранением биоразнообразия – числа видов. То есть эта территория очень важна для сохранения уникальных видов. Здесь Чернобыль попадает с большой степенью вероятности. В Зоне есть редкие животные – рыси волки, медведи недавно завелись, много редких видов растений. Но пока наше Министерство не видит Чернобыль местом соответствия этому критерию.
То есть проблема в том, как это технически сделать? Подать заявку через какое-то другое министерство? Не получается, потому что собственник Зоны — Министерство экологии и природных ресурсов. Признать Зону только памятником природы – не справедливо, ведь она – комплекс природного, культурного, исторического наследия. Казалось бы — все очевидно, но этот вопрос у некоторых до сих пор вызывает дискуссии.
Образовался сложный бюрократический конструктор, требующий задействования нескольких министерств. Откровенно говоря, еще надо преодолеть определенную инерцию восприятия: ну как можно считать Чернобыль культурным наследием? Многие воспринимают его исключительно как это место — трагедии, памяти, а не как некую достопримечательность.
– Откуда эта инертность восприятия? Вы уже много лет работаете в сфере чернобыльского туризма. Если бы об инертности шел разговор лет 8-10 назад – было бы более-менее понятно. Но сегодня уже мало кого удивишь фактом существования чернобыльского туризма. Эта площадка стала абсолютно доступна, даже не смотря на серьезные потери в ходе пожаров 2020-го.
– Люди все равно суеверные, к тому же культурные процессы очень инерционны.
– А вы видите изменение в реакции людей, которые приезжают в Зону сегодня?
– Оно очевидно. Выросло новое поколение, для которого Чернобыль – не личный опыт, в них нет чернобыльской травмы. Они не рассказывают — где они были в момент катастрофы, как тяжело пережили радиацию, облучение. Появилось новое поколение – они ставят логичные вопросы, искренне интересуются. Если людям давать логическую концепцию событий, аргументировать фактами — все прекрасно всё понимают. Я думаю, что это является одним из факторов роста популярности чернобыльского туризма.
Озера и крепости есть везде, а Чернобыль – только у нас
У нас в плане Чернобыля существует определенная культурная слепота. Меня всегда поражало, когда проводились конкурсы – «Семь чудес Украины» или «Уникальные места Украины», итд. В лидерах — Синевир, но озера и крепости есть всюду, а Чернобыль – только у нас. Авария на ЧАЭС повлияла на историю нашей цивилизации. Катастрофа сама по себе была беспощадной. Однако со временем, возродившаяся природа привнесла массу положительных результатов в развитие пострадавшей территории.
Как ни странно, но именно Чернобыль ускорил принятие украинской Независимости. Первая народная демонстрация, несогласованная с советской властью, состоялась ровно через год после аварии на ЧАЭС. 26 апреля 1987-го состоялась акция протеста, организованная общественным движением за охрану окружающей среды. Никто никого не расстреливал, и после этого пошло-поехало — украинский народ перестал бояться.
Чернобыль – это принципиально новое явление, связанное с передовыми технологиями использования ядерной энергетики. Оно является социальным явлением, ибо последствия катастрофы продемонстрировали миру утопическую идею советского общества. Только после Чернобыльской катастрофы человечество узнало, что в мире в принципе существует радиационная угроза.
Что дает статус объекта наследия ЮНЕСКО?
– Предоставление статуса выполняет три функции, первая – идентификация. Нужно выявить, что конкретный объект в силу разных причин имеет большое значение для человечества. Взять, например, бетоноперегрузочный узел, который использовался при строительстве саркофага. С одной его стороны приезжали чистые машины и привозили в Зону бетон. Но они не могли подъезжать к саркофагу, там сильно загрязнено, а бетон возить надо. Поэтому на расстоянии 5км построили бетоноперегрузочный узел и эстакаду. С одной стороны заезжали чистые машины – выгружали бетон. С другой стороны – грязные машины, которые везли бетон к саркофагу.
Это мелочь, но это элемент технологий, которых там очень много. Это идентификация — объект рассказывает важную историю о культуре и навыках человечества в условиях экстремальной ситуации. Вторая – естественное сохранение, к счастью, там металла немного, пока весь «НЕ распилили». Там еще очень много бетона и железобетона — есть что сохранить. Но сколько оно сможет там стоять – надо обозначить территорию и ухаживать за этими локациями. К тому же есть и менее устойчивые объекты.
Третья – популяризация. Сейчас кто вообще знает об этом бетоноперегрузочном узле? По факту – те, кто работал на нем, и возможно, до сих пор чудом – живы. Но я в этом не уверен. Но, если государство подало объект в ЮНЕСКО, признав его ценность — оно обязуется его хранить. Объект становиться приоритетным при выделении финансирования для его же сохранности, учитывая его общечеловеческую ценность. Наибольший вред Зоне был нанесён тогда, когда она была закрыта. Именно тогда вырезали металл, разобрали пункты санитарной обработки, такие как ПуСО «Россоха».
Стала ли Зона более доступна в плане экологического, общественного контроля?
– Ситуация и сейчас неидеальная, но намного лучше. Руководство Зоны коммуницирует с бизнесом и общественностью, туроператоры тоже общаются с руководством. Уже есть диалог, нет ощущения, что власть – князья, а остальные – никто. Общественность контролирует ситуацию, привлекает внимание СМИ к различным вопросам. Значительную часть металла, правда, давно уже вырезали, но вот о браконьерстве давно уже не слышал.
Раньше, действительно, был настоящий беспредел – отстреливали даже лошадей Пржевальского, в 2010-м поголовье сократилось вдвое. Это была настоящая дикость – этих лошадей в мире всего около тысячи. Сейчас в аспектах охраны флоры и фауны ситуация стала намного лучше.
– Вы уже много лет в Зоне, всю её территорию знаете. Она для вас до сих пор интересна или это стало рутинной обыденностью?
– Чернобыльская Зона очень большая, в ней много интересных объектов. Недавно я впервые попал в село Красное, недалеко от ЧАЭС, с другой стороны реки Припять. Там впервые увидел деревянную церковь, которая построена из дуба в 1800 году. Она пережила две мировые войны, кучу революций, чернобыльскую аварию — церковь стоит до сих пор, хотя село эвакуировали. В Зоне совсем другое восприятие, там даже свет падает по-другому.
К тому сейчас я езжу туда исключительно со специалистами, решая задачи придания Зоне статуса ЮНЕСКО. В этом я вижу свою миссию не просто как человека, которому дорога и близка история Зоны. Только так мы сможем сохранить память для потомков об аварии и о подвиге наших ребят.
Для меня это долг памяти перед лицом тех, кто вместе со мной исколесил каждый сантиметр чернобыльской земли. Перед лицом тех, кто прошагал со мной нога в ногу в отряде радиационной разведгруппы. Перед лицом тех, кто грузил бетон, кто голыми руками счищал графит с крыши реактора. В конце концов, долг памяти тем, кто ценой собственной жизни потушил пожар на ЧАЭС.