Среди нынешних работников ЧАЭС, мало кто сможет по памяти назвать 30 первых жертв Чернобыльской катастрофы. Имена этих людей высечены на АБК-1 на ЧАЭС и представлены на центральной площади в Славутиче. Но были и те, кто в апреле 86-го делал не менее сложную, не менее важную работу. Однако их именам не суждено было получить свои буквы в граните?
Это, безусловно, милиционеры, военные, шахтеры, инженеры, водители, летчики? Но были ещё и врачи! Они боролись не только с радиацией, но и с хрупким человеческим организмом, расстрелянным «мирным атомом». Врачи, для которых не существовало понятия физической усталости. Врачи, смотрящие в глаза родственникам, которые до последнего часа караулили своих умирающих родных.
«Один тракторист ехал утром на велосипеде на МТС мимо 4-го энергоблока ЧАЭС. Радиоактивная пыль попала ему на кожу между носками и штанинами. У него сразу начались альфа и бета ожоги. Их опасность в том, что цепная реакция маленьких взрывов начинается внутри кожи.
У этого тракториста поражение кожи — ожоги, начали расползаться, и дошли до паховой области. Крайне трудно было с этим бороться. Мы с подобной патологией столкнулись впервые. Но мы старались», – говорит врач Национального института рака Украины Анна Губарева. В апреле 1986 года она была одной из тех, кто первым приступил к борьбе за жизнь ликвидаторов Чернобыльской катастрофы.
Горбольница № 126
В ту ночь пациентов с симптомами острой лучевой болезни начали доставлять в больницу №126 города Припять. Медицинский персонал не сразу понял, что люди, которые попадают к ним, получили огромные дозы облучения.
«У нас внизу была комната для перевязки. С ЧАЭС привезли пациента — он был оператором четвертого энергоблока. Он очень тяжело дышал, на нем не было ни одного свободного места от ожогов … Я его спросила, что его беспокоит. Он с трудом мне ответил, что ему трудно дышать. Я поняла, что это ожоги дыхательных путей. Подняли его наверх. Он уже практически перестал дышать, и мы перевели его на искусственную вентиляцию.
Когда мы сделали пункцию, то кровь пошла оранжевого цвета. Я позвала заведующего, говорю ему, посмотрите, какая кровь. На это он сказал — гемолиз. Гемолиз означит тотальное лучевое поражение», — так описывает эпизод из своего дежурства медсестра припятской больницы. Это она рассказывает о второй жертве аварии – ею стал инженер Чернобыльской АЭС Владимир Шашенок. Он умер в тот же день 26 апреля.
С каждыми новыми пострадавшими, которых доставляли в больницу №126, становилось понятно — пациентам нужна специализированная помощь экспертов-радиологов. В СССР было лишь одно медучреждение подобного профиля. Клиника №6 Московского городского отдела здоровья — единственное медучреждение по работе с облученными в радиационных авариях людьми.
Московская клиника №6
С началом Холодной войны у Советского Союза была цель иметь собственное ядерное оружие. Соединёнными Штатами ядерная бомба уже была успешно испытана в Хиросиме и Нагасаки. Советский Союз в этом вопросе отставал. В конце 40-х годов начали активно формироваться десятки специальных конструкторских бюро, научно-исследовательских институтов. По всей стране были разбросаны объекты по созданию в СССР атомной и других отраслей оборонной промышленности.
Новые технологии по добыче и переработке радиоактивных материалов требовали осуществления специальных природоохранных мероприятий. В стране назрел вопрос безопасности условий труда, профилактики профессиональных заболеваний и отравлений среди работников атомных предприятий. Появилась необходимость научного обоснования норм и правил радиационной безопасности, предельно допустимых доз и концентраций токсических веществ. Требовалось специальное изучение ранних специфических признаков абсолютно новых профессиональных заболеваний и отравлений, вызванных радиоактивными веществами.
Для решения этих проблем в 1947г. при Министерстве охраны здоровья СССР создали Третье главное управление. В его системе были организованы специальные научно-исследовательские институты для изучения воздействия на человека радиации, других физико-химических факторов. В 1948г. на базе Московского нейрохирургического госпиталя для инвалидов Отечественной войны создали клиническую больницу закрытого типа.
Изначально больница насчитывала 200 коек для лечения больных из учреждений и предприятий атомной отрасли. Больнице было присвоено название «Клиническая больница Московского городского отдела охраны здоровья №6». На момент Чернобыльской катастрофы руководил больницей №6 Леонид Ильин, а клиническое отделение возглавляла Ангелина Гуськова.
Доктор Гуськова
Ангелина Константиновна Гуськова родилась в 1924 году в Нижнем Тагиле. После окончания медуниверситета она работала в медицинских учреждениях, обслуживающих эксплуатационный персонал плутониевого комбината №817. Начиная с 1949г. Ангелина Гуськова лечила рабочих строительно-монтажных организаций и жителей засекреченного города Челябинск-40. В том же году в городе начал работать химкомбинат «Маяк». Завод производил плутоний для Союзной ядерной программы. Именно с этого времени в СССР начали появляться первые пациенты с острой лучевой болезнью.
В 1957г. на «Маяке» произошел «первый Чернобыль» — взорвались емкости, содержащие 80 м³ высокорадиоактивных ядерных отходов. Взрыв был равен десяткам тонн в тротиловом эквиваленте. Бетонное перекрытие толщиной 1 метр и весом 160 тонн было отброшено в сторону. В атмосферу было выброшено около 20 000 000 кюри радиоактивных веществ. Они осели на северо-востоке от комбината полосой длиной около 300 км. Инцидент скрыли, информацию засекретили, о людях, на чью долю выпало испытать на себе лучевую болезнь — умолчали.
В целом после инцидента в Челябинске-40 у 2500 человек обнаружили начальные проявления лучевой болезни. У 49 пациентов — болезнь протекала в острой форме. Ангелина Гуськова и её коллега-врач Григорий Байсоголов первыми сформулировали принципы классификации и лечения лучевой болезни. Эти принципы актуальны по сегодняшний день — восстановление крови, борьба с инфекцией. За свой опыт и профессионализм в 1959г. Гуськова получила статус члена Национальной комиссии радиационной защиты. В 1967г. она стала экспертом Научного комитета по воздействию атомной радиации при ООН.
Ангелина Гуськова с коллегами написала монографию d 1960-х. Одной из глав которой была «Опасность ядерной войны». В ней врач рассматривала болезни, возможные вследствие аварии атомного реактора. Эта книга была воспринята с уважением мировой научной общественностью. Однако советская власть восприняла ее как попытку посеять панику в обществе. В 1971 году монография все же вышла небольшим тиражом. Когда произошла авария на Чернобыльской АЭС, оказалось, что другой специальной литературы на тот момент не существовало.
Чернобыльские пациенты — воспоминания Ангелины Гуськовой
«…Над нами грустно шутили, что, мол, это мы написали сценарий чернобыльской аварии. Всё потому, что в основном — всё, что произошло, совпадало с тем, что мы описали. Телефон всегда стоит у кровати — привычка и необходимость. Мне позвонили из Припяти из медсанчасти больницы №126. Говорят, что на станции пожар, слышны какие-то взрывы. Получила сведения о пострадавших. Рвота, покраснение на теле, слабость, у одного пациента понос — типичные признаки острой лучевой болезни. Однако меня пытались убедить, что горит пластик, и люди отравляются ядовитыми газами.
Из новых сообщений узнала, что в медсанчасти число пострадавших увеличивается: уже сто двадцать человек. Я им говорю: «Ясно, что это не химия, а лучевое поражение. Будем принимать всех …Еду в клинику. Вызываю аварийную бригаду, чтобы отправить ее в Припять. К их возвращению клиника должна быть готова к приему больных. В пять утра бригада была у меня — все в сборе, однако ждать пришлось несколько часов! «Наверху» сомневались в необходимости вылета бригады в Припять! Самолет дали только в два часа дня, хотя врачи могли быть в Чернобыле на восемь часов раньше.
Первые 28 тяжелых пациентов прибыли в клинику спустя сутки после аварии. По прибытию в Московскую больницу №6 началась ожесточенная борьба за их спасение. Новые пациенты внесли много изменений в сам режим работы больницы. Главной задачей было не допустить посторонних в больничные покои. Это касалось как посетителей, так и бактерий, резко ухудшающих состояние людей, чей иммунитет полностью уничтожен радиацией.
В коридорах стояли военные в костюмах химзащиты. Все поверхности больницы: полы, стены, двери, мебель — мылись с небывалой раннее тщательностью и частотой. Персонал менял халаты перед входом в палату, кроме того обязательной была спецодежда: перчатки, фартуки, маски. При выходе проводилась обработка одежды, рук, ограничивалось время пребывания персонала в зоне повышенной радиоактивности. В итоге — никто из персонала больницы №6 лучевой болезни не заболел…».
Аварию нельзя запланировать
«Правая рука» Ангелины Гуськовой, главный врач клинического отделения больницы №6 Наталья Надёжина: «Острое течение лучевой болезни разделяется на три периода. Первый – период первичной реакции: тошнота, головная боль, рвота. Второй – латентный период: мнимое хорошее самочувствие. Последний самый страшный – развернутый период выраженных клинических проявлений в разгар болезни.
При тяжелой форме лучевой болезни период мнимого хорошего самочувствия очень короткий, буквально несколько дней. Сначала все пациенты разговаривали, общались между собой. Но мы уже в первые дни знали, как у кого будет протекать болезнь. Медперсоналу очень трудно было смотреть на молодых пациентов, понимая, что некоторые из них обречены. При этом надо было не показывать этого, поддерживать больных, чтобы они верили в лучшее, надеялись».
Доктора Роберт Гейл – американский специалист, приехавший в Москву для работы с ликвидаторами: «Сегодня в медицине нет ничего нового, чего не было у них, в 1986-м. Если бы завтра произошла подобная авария — её жертв лечили бы точно так же, как чернобыльских ликвидаторов. За время лечения первых ликвидаторов было сделано 13 пересадок костного мозга, однако радиация оказалась сильнее. В Московской клинике №6 умерло 27 человек».
После чернобыльской катастрофы Ангелина Гуськова продолжила работать в Москве, была членом-корреспондентом Российской академии наук. В одном из своих последних интервью она сказала: «Аварию нельзя запланировать. Но если она случается, то необходимо реально определять ее масштабы и не скрывать правду. Это позволит грамотно организовать мероприятия по ликвидации последствий. Главное, не посылать в опасную зону сто человек, если достаточно десяти. Обидно, что были люди, которые вводили общественность в заблуждение, пытаясь делать на Чернобыле политическую карьеру». Умерла Ангелина Гуськова в 2015 году.